Статьи
Андрей Макаревич: "...в 70-е годы человек с электрогитарой автоматом уже считался пророком"
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Вы готовы к нашим неприятным вопросам?АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: А с чего вы решили, что они будут неприятными? Вы меня хрен напугаете.
ЛЮДМИЛА
СТРЕЛЬЦОВА: Да? Мы начнем тогда с новой песни. «Вдалеке от высоких
холмов» она называется. Была исполнена вместе в оркестром креольского
танго. Очень мажорная песня. Вот, для меня это как «Серенада солнечной
долины».
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Ну, есть настроение такое, Глена Миллера немножко подпустили.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Может, расскажете что-нибудь о концертах 26 и 27 января в Москве в Театре Эстрады.
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Ну, во-первых, это зал, в котором мне очень давно хотелось сыграть
именно с этой командой. Он – камерный, он под эту музыку заточен как
раз. Потом у меня с ним связано чисто приватное воспоминание, когда в
восьмидесятом году, когда «Машина времени» должна была с триумфом
открыть для себя Москву именно в этом зале, вокруг него жгли костры
люди, которым не достались билеты и, буквально в день первого концерта,
приехал товарищ из ЦК партии с редкой фамилией Иванов, посмотрел
программку, сказал: «Знаете, повременить надо с этим делом». И еще на
семь лет нам Москву закрыли.
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: А вы каждый раз спокойно реагировали на такие запреты?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Ну, конечно, неспокойно, как спокойно? Когда мы день и ночь
репетировали, понастроили декораций и наделали костюмов. Так,
возвращаясь к сегодняшнему дню, мы будем с креольцами там играть и новые
песни, будем играть старые песни, будут гости: мы позвали замечательных
двух саксофонистов – это братья Бриль – Саша и Дима – это сыновья Игоря
Бриля. Легендарного нашего пианиста. Он то пианист, а они саксофонисты.
Они вообще блестящие музыканты. Может быть, еще будут сюрпризы. Не хочу
сглазить просто, поэтому не раскрываю карт. В общем, готовимся, очень
надеемся никого не разочаровать.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: На каких гитарах вы чаще всего играете?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
В зависимости от поставленной задачи. Ну, с «Машиной Времени» я играю
на двух гитарах на концерте: – это «ЛесПоль» и «Gibson Fender
Telecaster». С креольцами я играю на «Gibson’е ES 335», как правило, или
на L5, тоже Gibson. Такая джазовая гитара. Еще есть электрический
акустик, который мне сделали в Лос-Анджелесе по заказу, который,
несмотря на то, что он электрический, звучит абсолютно как акустическая
гитара. Вот это основные.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: А вы собираете вообще музыкальные инструменты?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Ну, я не то, что их коллекционирую, я собираю, конечно, музыкальные
инструменты. Я беру в руки инструмент, и я понимаю, что его надо иметь
не для того, чтобы повесить на стенку, а потому что в какой-то студии и
на работе он очень-очень пригодится.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Но это, опять же, как вопрос о шубах, которые нужно выгуливать, инструменты, наверное, надо тоже юзать.
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Да, гитары надо брать в руки иногда время от времени, они как люди, совершенно: обижаются и перестают звучать.
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: Посещаете ли вы, Андрей Вадимович, солярий зимой?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Я даже летом солярий не посещаю, не то, что зимой.
ЛЮДМИЛА
СТРЕЛЬЦОВА: Андрей Вадимович, вы в числе других рок-музыкантов,
написали письмо Дмитрию Медведеву с призывом обеспечить справедливый суд
над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым. Это было в конце
ноября, еще до оглашения приговора. После того, как суд огласил все-таки
вот такой приговор Ходорковскому, который, конечно же, наверное, все
прогрессивное человечество считает вопиюще несправедливым. Как-то
изменилось ваше отношение к власти?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Чудес-то я не ждал особенных.
ЛЮДМИЛА
СТРЕЛЬЦОВА: На встрече Медведева с музыкантами в Ритм-блюз-кафе, где вы
тоже присутствовали, музыканты говорили, что стране нужны
рок-радиостанции. Вот, «Наше Радио» этой функции не выполняет, как вам
кажется?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Выполняет, безусловно, выполняет. Поэтому, я молчал, когда говорили эти слова.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Что же вы нас не попиарили?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Да вы и так есть, вы себя прекрасно чувствуете. Сидите тут во дворце, в
сосновом лесу. Грех жаловаться вам. Барабаны, гитары стоят в коридоре –
играй, не хочу! Вопрос в том, что с музыкой происходит в мире, не
только в нашей стране, а в мире вообще.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: А что происходит?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
А то, что волна, она на колоссальном спаде находится. Отсюда, обратите
внимание, последние два года все столпы мировые, от которых мы всегда
ждали новых песен, записывают исключительно каверы, исключительно
ремейки. Никто новых песен не пишет. То, что рок-н-ролльный артист свою
миссионерскую функцию потерял, уже давно это всем понятно.
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: А как же вот товарищ, который выступает периодически?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Вы не помните… в 70-е годы человек с электрогитарой автоматом уже
считался пророком, если он еще что-то умное говорил музыкальное, пел, на
него смотрели как на Бога. Наелись. Это нормально. Не надо посыпать
голову пеплом и плакать. Вот сейчас эта волна сошла.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: А на кого сейчас смотрят как на Бога?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
А не знаю. Вот завтра будет что-то новое, наверняка. Может быть, сейчас
мы находимся в этой фазе, когда одно уехало, второе зарождается. Я, во
всяком случае, вижу огромное количество молодых людей, которые вчера был
джем-сейшн в том же Ритм энд Блюзе, кстати, было команд, наверное,
двадцать или тридцать. То есть, молодых ребят. Я знаю далеко не всех. И
общий уровень игры блюза, скажем так, был фантастический. Такого не
было. Это представить себе было невозможно еще недавно. Появилось
огромное количество джазовых ребят молодых, которые знают традицию, знаю
авангард, знают боб. Знают все. Появились клубы джазовые. Так что нет
худа без добра.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: А вам кажется, это тренд или музыка небольшого количества народа?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Джаз каких-то шестьдесят лет назад был для всех. Потом Битлы, Элвис
Пресли убили. Но убили незаслуженно. Когда в новом нет ничего
действительно интересного в достаточном количестве, люди поворачивают
голову к тому, что было в прошлом. К тому хорошему, что было в прошлом.
Это тоже нормальная реакция. Поэтому все эти ремейки, поэтому все эти
сиквелы и прочее.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Дмитрий Медведев на той же
встрече пообещал поддержать фестиваль «Сотворение мира». Какие-то
подвижки уже есть в этом направлении?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Это правда. Мы говорили о практической помощи, но она понадобится где-то в марте. Я думаю, что он слово свое держит.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Потому что он все же любит рок-музыку?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Да. Это не имидж, он не прикидывается. Мы сидели, вспоминали, он
рассказывал, как он в Питере, будучи совсем молодым человеком лазил на
сейшены и к Шевчуку и к БГ и к Машине времени. И были очень правдивые
рассказы.
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: Ваш любимый аккорд?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Джон Леннон мечтал написать песню на одном аккорде. И, кстати, он ее
написал. Она называется «I found out». Не помню, на каком из сольных
альбомов. Я вообще такой приверженец минимализма.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: А на каком аккорде он написал?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Сейчас скажу… Это, наверное «до». «До» или «рэ»... но не «ми». Трудно
сказать. Я не подбирал. Я не помню. Это не так важно. Забавно другое –
когда играешь с блюзовыми музыкантами, с гитарными блюзовыми
музыкантами, основные тональности – это «ми», «ля». Такие, открытые на
гитаре. Когда играешь с джазменами тот же блюз, это всегда бемольные
тональности. Это «фа», это «си-бемоль». Поэтому приходится владеть всем.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: А вы как-то совершенствуете свой уровень игры?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Я абсолютно. Вот в школу рабочей молодежи хожу сейчас. Но не в школу
рабочей молодежи, а заставляю наших молодых джазовых музыкантов со мной
заниматься просто.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Используете их все-таки?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Использую. Получаю детское наслаждение от этого процесса.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Вы не жалеете, что покинули программу «Смак»?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Нет, ни сколько не жалею. Я в последние года два уже мучился. Мне уже
было неинтересно это делать, но я не хотел, что бы она умерла. И я кроме
Вани Урганта, другой замены не видел. Мне пришлось ждать, пока он
освободится от прочих своих проектов, он уже тогда был востребован. Я
дождался, слава Богу.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Вы хотели бы, чтобы ваши дети стали музыкантами?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Я бы хотел, чтобы мои дети занимались тем, чем они считают нужным, пока так все и происходит.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: То есть, вы не хотели бы, чтобы они по вашим стопам пошли?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Зачем ходить по чьим-то стопам, если у человека есть свои амбиции, свои
желания и свои предрасположенности. Мой сын прекрасный музыкант, это
ему не мешает быть актером. Он занимается и тем, и другим.
ЛЮДМИЛА
СТРЕЛЬЦОВА: Вы в жизни наверняка выполнили свой план минимум: много
видели и многого добились. Не бывает ли вам до смерти скучно от того,
что ничего больше в этой жизни не способно вас удивить?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Ну, я так не считаю. Я пока не потерял способности удивляться.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: А чему вы удивляетесь?
АНДРЕЙ
МАКАРЕВИЧ: Я вчера вот, например, ехал по улице, висит плакат какого-то
ресторана, написано: «Вторая суши в подарок». Я целый день думал,
почему они решили, что суши женского рода? А с другой стороны – какого?
Так что есть, чему удивляться, слушайте!
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Вы кого-то выделяете из молодых музыкантов?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Я выделяю музыкантов, которые играют в оркестре креольского танго. Это
люди, которые на 10, 15, 20 лет моложе меня и до которых мне по
музыкальному мастерству никогда не допрыгнуть, конечно. Я страшно рад,
что рано утром меня остановили гаишник и я по привычке ему сую какую-то
пластинку, он сказал: «Андрей Вадимович, вы мне дайте лучше денег, а я
на них куплю вашу пластинку». С тех пор я перестал пользоваться
популярностью.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Расскажите, как в нашем мире не озлобиться и оставаться добрым и спокойным?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Я не знаю как. Но не надо звереть. Действительно, накаляется атмосфера и
я уверен, что во многом это происходит помимо нашей воли и желания и я
совершенно не исключаю, что в этом участвуют магнитные силы и солнца… в
общем, это доказано наукой. Надо следить за собой. И стараться этот
негатив из себя на других не выплескивать.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Ну, у вас бывает такое. Какие-нибудь припадки ненависти?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: Я могу сказать, что чем ничтожней повод, тем больше могу взбеситься, но это очень ненадолго, мне потом бывает неловко.
ЕКАТЕРИНА
СУНДУКОВА: Такое эмоциональное сообщение, не могу не прочитать: «Вы
меня как рыбак впечатлили! Повергли в шок! Вы так мастерски поймали трех
щук из одной лунки. Это класс! Это подстава была?»
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Рассказываю честно. Это было в дельте Волги и снимался пилотный выпуск
программы про рыбалку. И, конечно, очень переживали, что клева не будет,
поэтому одну щуку реально поймали, опустили ее туда внутрь. Я делаю
вид... раз, вытаскиваю щуку. Говорю «Не выключайте камеру!». Опускаю эту
блесну в эту же лунку и через 3 секунды поклевка, следующая щука раза в
полтора крупнее. Я вытаскиваю, говорю: «не выключай камеру!». Опускаю
блесну – окунь на полтора кило. Вот это было снято одним планом, там
никакой подставы не было.
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: Что вы почувствовали, когда первый раз предали женщину?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ: А я не предавал женщин. Не было у меня такой нужды. Зачем?
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: Любимый город, и город, где стараетесь не бывать?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Ну, здесь сумасшедшие города! Очень хорошие. Я люблю Питер, люблю
Москву, я очень люблю Нью-Йорк. Я очень люблю Лондон. Очень красивый
Париж, хотя любви я к нему не испытываю никакой. Бывает, что приезжаешь в
какую-то малоизвестную страну, какой-то крохотный средневековый
городок. И вдруг понимаешь, что это такая красотища… что можно с ума
сойти вообще. В Европе таких мест полно.
ЛЮДМИЛА СТРЕЛЬЦОВА: Питер тоже любите?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Да, у меня с ним связано очень много воспоминаний. И у меня там до сих
пор друзья еще. Он, несмотря на все его несчастья, он уникальное
произведение архитектуры. Я все-таки архитектор.
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: У нас телефонный звонок от слушателя.
Слушатель:
Здравствуйте, Андрей Вадимович, вы принимали участие в программе
«Картина маслом», если помните. Тема была посвящена рок-музыке. Хотелось
бы узнать ваше мнение, если я не ошибаюсь, «Жив ли рок» она называлась?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Да черт его знает, мы целый час тут пытаемся об этом разговаривать. Я
не знаю, что такое жив – не жив. Наверное, пока есть люди, которые
желают его слушать, он жив, есть люди, которые пока хотят его играть, он
жив. Когда не останется ни одного человека, которому это будет
интересно, значит, он будет уже не жив. Так, наверное.
Слушатель: И все-таки, как вы считаете, за старым поколением рок-н-ролла, или все-таки дело за молодыми?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Да дело не в поколении. Такие вопросы не поколениями решаются. А
отдельно взятыми талантливыми людьми. И они могут быть в любом
поколении.
ЕКАТЕРИНА СУНДУКОВА: Еще один телефонный звонок.
Слушатель:
Я хотел задать вопрос Андрею Макаревичу. Собирается ли он со старым
составом «Машины времени»: он, Маргулис, Кутиков и еще хотел задать
вопрос, он будет выпускать новые альбомы?
АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ:
Со старым составом «Машины Времени» я играю постоянно. А другого
состава у «Машины времени» и нет. Там и Маргулис, Кутиков и Ефремов, и
Державин с нами, по-моему, больше десяти лет играет. А альбомы мы
обязательно будем записывать. Просто альбом записывается, когда
набралось достаточно песен. Написали двенадцать песен, тогда мы садимся и
записываем, пока просто это количество новых песен не набралось. Вот и
все.
Аудиоверсия интервью с Андреем Макаревичем на волнах НАШЕго радио:
Скачать можно здесь.
| Комментариев: 0 | |