Статьи
Глеб Самойлов. Интервью для Москва 24
– 4 августа в клубе "Б2" состоится концерт группы "Глеб
Самойлов и The Matrixx", посвященный вашему дню рождения. Какй будет
треклист?
– Ожидается расширенная программа из песен с двух наших предыдущих
альбомов, включая мои сольные программы, и несколько песен из нового
альбома. Мы решили не исполнять больше новых песен, потому что иначе
поклонникам будет неинтересно его потом слушать.
– Как собираетесь отмечать день рождения помимо московского концерта?
– На следующий день мы уезжаем в Санкт-Петербург играть концерт, посвященный этому же событию. Поэтому отмечать не получится.
– Скоро ожидается выпуск вашего третьего альбома, релиз запланирован на 3 октября. Расскажите о нем.– Альбом называется "Живые, но мертвые", это аллюзия на роман
советского писателя Симонова "Живые и мертвые". Те, кто не читали роман,
могли смотреть одноименный фильм. Мне казалось, что это вполне удачный
каламбур, подходящий к сегодняшнему обществу, современному, но, тем не
менее, нашлись люди, которые чего-то не поняли. Ну… удачи!
– Кто эти живые, но мертвые?
– Да это все мы. Это фраза мне пришла в Питере то ли 29, то ли
30 декабря предыдущего года, когда я ехал в метро и смотрел на людей,
лица которых, несмотря на то, что впереди праздник, мрачнее некуда. Я
понял что вот – живые, но мертвые.
– Это, как говорил классик, мертвые души?
– Нет. Это ко всем нам относится. Есть английский писатель Престли, у
него был рассказ – я не помню, как он назывался – едет человек в
поезде, какой-то чиновник. Ему попутчик рассказывает, что все окружающие
спят. Он: да что ты такое несешь, что за фигня? Приезжает в город, где
ему надо читать доклад, выходит на сцену и понимает, что все в зале с
открытыми глазами, но все спят. И он кричит – проснитесь! Проснитесь!
– Он живой?
– Ну, оказалось, живой. Может, все живые. Просто им надо об этом напомнить.
– В интервью томской передаче "В телевизоре" в 2008
году на вопрос, почему ваше творчество столь мрачно, вы отвечаете: "Мои
стихи предназначены для того, чтобы люди чувствовали боль, но не мою, а
этого мира. Чтобы люди чувствовали необходимость этот мир менять. Если
кто-то может изменить себя, чтобы менять этот мир, пусть меняет". То
есть вы считаете, что мир надо менять на уровне личности?
– Это единственный путь, я глубоко в этом убежден.
– В последнее время в российском обществе активно муссируется тема секс-меньшинств. Как вы относитесь к геям
– Это их дело, я к этому никак не отношусь. У меня есть знакомые, и
хорошие, относящиеся к секс-меньшинствам, но что-то как-то они не
обязательно ходят на парады и что-то как-то не обязательно себя
афишируют. Также как я не выхожу на площадь, размахивая флагом
"Гетеросексуализм – это круто!".
– Вернемся к музыке. В том же интервью, которое я уже
упоминала, вы сказали, что задача художника – делать людей недовольными.
Почему?
– Человек, довольный всем, ничего менять в жизни не будет. Ни в себе, ни в жизни, а тем более ни в мире окружающем.
– Вы согласны, что искусство делится на созидающее и деструктивное?
– Искусство есть только разрушающее. Созидающего искусства не существует.
– А как насчет так называемого высокого искусства? Например, живопись эпохи возрождения.
– Это было разрушение классических норм.
– Нормы менялись, но искусство служило возвышению духа
человека. Сравните Гигера и Микеланджело, Чужого и потолок Сикстинской
капеллы. Цели искусства разные.
– Рисовать Христа с бицепсами и трицепсами… Цель может и
разная, а смысл один – разрушение. Сексуально привести к Христу. Любое
искусство по определению разрушительно, оно разрушает что-то перед этим
устоявшееся. Иначе это не было бы искусством, это было бы культурой. А
как сказал один мой знакомый доктор, при слове "культура" я хватаюсь за
парабеллум. Доктора звали Йозеф.
– Не боитесь, что вся эта упадническая тематика "Агаты
Кристи", а теперь The Matrixx может фатально влиять на неокрепшую
психику ваших фанатов? Вспоминая эту громкую историю с Чесноковой…
– Маша шагнула не из-за нас, не из-за группы "Агата Кристи"...
Она была из "долбанутых" группиз. Она была хорошим человеком, все, кто
ее знали, помнят ее. Со всеми ее прибамбасами и психонутостью она у всех
теплое ощущение оставляла.
– Есть мнение, что фанатизм – это отсутствие собственной
личности, духовная неполноценность. Как вы к относитесь к этому явлению?
– Я согласен с этим. Поэтому фанаты себя никогда фанатами не
называют, они называют себя поклонниками творчества. Иногда это
действительно заменяет им какую-то часть своей жизни, может, большую
часть – я не знаю.
– Как изменился зрительный зал с тех пор, как вы три года
назад ушли из "Агаты Кристи" в The Matrixx? Фанаты в основном не
наивовские а "Агаты Кристи" все-таки?
– Костяк, да. Но на самом деле давно уже появляются в зале, в
основном подростки, которые не были фанатами "Агаты Кристи", а стали
фанатами именно The Matrixx… По возрасту начался разброс еще более
дичайший, чем при "Агате Кристи", то есть от совсем детей 13-14 лет до
взрослых, серьезных, седовласых мужчин, которые очень ответственно
подпевают всем песням, у которых реально кулаки сжаты уже.
– Вы считаете The Matrixx коммерческим проектом?
– Я считаю The Matrixx самым честным проектом. Я не беру сейчас в
расчет молодых, которые что-то там делают... В "Агате" это был всегда
компромисс, причем не только с моей стороны, но и со стороны Вадика,
потому что со-творчество – это всегда компромисс. Здесь – полная
свобода.
– В 2005 году вы с Вадимом участвовали в очень интересном
проекте, инициированном Михаилом Козыревым, – озвучке ныне уже
культового мультфильма Тима Бертона "Кошмар перед Рождеством". Вы не
хотите попробовать себя в кино или театре еще?
– На самом деле, очень интересная работа была. Изначально Миша
Козырев расписал роль – мы с Вадиком должны были озвучивать двуликого
мэра. Изначально говорилось, что депрессивным будет Глеб, а
оптимистичным будет Вадик. Мы с Вадиком так посмотрели и решили сделать
наоборот.
О кино не задумывался и не задумаюсь никогда, потому что я
никудышный актер абсолютно. Для меня съемка в клипах – это мука
невероятная. Если не дай бог меня заставляют еще что-то там изображать –
вешаться хочется.
– Напоследок, за 30 лет на сцене удалось изменить что-то в мире?
– Да. Когда я вижу в первых рядах подростков, которые орут вместе со
мной с горящими глазами все мои политические тексты, я думаю, что да.
– Они понимают, о чем поют?
– А какая разница, они чувствуют, а это главное. Они не обязаны все понимать буквально, дословно – они чувствуют это.
Москва 24, от 29.07.2013
Комментариев: 0 | |